Несмотря на то, что «Повесть о двух городах» увидела свет еще в XIX веке, Диккенс, похоже, хорошо изобразил положение дел в начале века XXI-го – включая весь спектр перспектив и опасностей, порождаемых генной инженерией. На горизонте появляется удивительное разнообразие новых медицинских технологий: диагностические тесты для определения и предупреждения генетических отклонений, генная терапия, возможность изменять генетический код, манипулируя наследственностью. Этот научный прогресс в области генетических исследований побуждает нас задать, причем в глобальном масштабе, самые главные вопросы: «Кто мы?» – и «Что мы ценим?» Мы стоим сейчас на перекрестке путей, один из которых ведет в весну мудрости и надежды, а другой – в зиму безрассудства и отчаяния. Нам нужно выбирать путь, и этот выбор определит судьбу нашего биологического вида. Грегори Сток, директор программы “Медицина, Технология и Общество” в Колледже общественного здоровья Калифорнийского университета (г. Лос-Анжелес) выразил вкратце эту мысль:

Путь к нашему вымиранию может быть отмечен не провалами, а наоборот – успехами. Прогрессивное самоизменение может привести к тому, что наши потомки окажутся существенно отличающимися от нас. Они не будут людьми в том смысле, который мы сейчас вкладываем в это слово. Такому событию более точно будет соответстовать термин «псевдо-вымирание», так как это не прервет наш род…Гомо сапиенсы расплодятся, искусственно ускорив ход собственной эволюции.¹

       Собирая материал для этой статьи, я проработал множество газетных статей, интернет-сайтов, журналов и книг, которые содержали серьезные и обоснованные мнения по поводу исследований человеческих генов. Радует то, что затрагивается, в том числе, и этическая сторона данных исследований, и то, что она обсуждается на международном уровне. Печально, правда, то, что наука во многих отношениях далеко обогнала этику, которой следовало бы направлять науку. Изучая противоположные точки зрения по вопросам биоэтики, я с тревогой обнаружил: не существует академической точки отсчета, с помощью которой можно было бы решать биоэтические противоречия. Отсутствие этой жизненно важной основы побудило меня сделать ее главной темой представленного доклада.
       Любой достаточно осведомленный человек многое знает о той пользе, которую принесут исследования человеческих генов: в частности, что благодаря этим исследованиям можно будет излечивать многие болезни. Но не так просто привести ученых к согласию в вопросе этических принципов, которыми необходимо руководствоваться в ходе таких исследований. Многое остается недосказанным. Возникают разногласия по поводу того, чьим принципам стоит следовать, и почему. Этот доклад – скромная попытка выяснить соотношение между наукой и этикой, а также обосновать, какой должна быть основа для решения спорных биоэтических вопросов. Однако прежде чем рассмотреть происхождение и природу биоэтических принципов, нам необходимо ответить на основополагающий вопрос: “Что такое принципы?”.
       Принципами называют правила или требования, в соответствии с которыми действует кто-либо и что-либо. Например, существуют политические принципы, экономические принципы, принципы нравственности. Когда человек совершает тот или иной поступок, мы оцениваем его в соответсвии с какими-то принципами или требованиями. Данное определение принципов подразумевает их всеобщность. Поэтому частные случаи могут оцениваться в соответствии с общими принципами неограниченное множество раз для того, чтобы определить ценность того или иного поступка.
       Общие принципы носят фундаментальный и направляющий характер. Фундаментальный – в том смысле, что они обеспечивают точку отсчета для всего остального. Однокоренное латинское слово principium означает «начало» или «введение». Направляющий характер принципов проявляется в том, что они задают общее направление осмыслению и упорядочиванию частных случаев, наблюдаемых в связанной с ними области изучения. В сборнике трактатов «Логика, или Органон», Аристотель называл эти абсолютные первые начала первопринципами. Мортимер Адлер так прокомментировал Аристотеля:

Принципы не обязательно должны быть первыми по порядку изучения. Но логически они должны стоять на первом месте, так как предпосылки всегда предшествуют выводу… а аксиомы логически предшествуют теоремам.²

       Так как биоэтика подразумевает взаимоотношения двух академических дисциплин – науки и этики, – то нам необходимо исследовать природу и область изучения каждой из этих дисциплин, чтобы определить область их взаимодействия. Общие принципы помогут нам в этом.
       Наука как дисциплина не связана с этикой, поскольку научное знание дает лишь ограниченные описательные утверждения о физическом мире. Само по себе научное знание не дает ответа ни на один этический вопрос. Но выбор исследователями средств (конкретных методов), используемых для достижения цели (получения научного знания), – выбор этот целиком находится в области этики. Когда наука вторгается в эту область, она должна согласовать свои научные методы с этическими принципами. Только тогда биоэтический диалог будет иметь смысл. Но прежде чем дать ответ на вопрос: «Откуда мы берем конкретные биоэтические принципы?» – ответим на другой вопрос, лежащий в основе первого: «Откуда мы берем общие этические принципы?».
       Этика является областью философского знания, которая оценивает поведение людей и определяет, правильно оно или нет с точки зрения нравственности. Наш вопрос, по сути, связан с происхождением этических принципов – а именно: «Кто и на основании чего определяет, какие поступки добрые, а какие злые?» Конкретные биоэтические принципы будут зависеть от того, какая этическая система выбрана для оценки поведения людей, участвующих в научных исследованиях.
       Когда необходимо определить основание этики, мы можем выбрать одну версию из двух. Первая состоит в том, что этические принципы полностью определяются людьми на основании сугубо материалистического взгляда на жизнь, – и потому они субъективны. Или же, как гласит вторая, существует объективный трансцендентный эталон «добра», по которому люди и сверяют этические принципы.
       Мы постараемся показать ошибочность субъективного взгляда на этику и раскрыть его потенциальную опасность в качестве основы для биоэтики. Также мы обоснуем, почему для разработки биоэтических принципов следует использовать объективный, трансцендентый взгляд на этику.
       Во-первых, если мы принимаем материалистический, субъективный взгляд на этику, то как нам определить, какой из субъективных вглядов верен? При отсутствии объективного, трансцендентного эталона добра все этические рассуждения становятся просто делом личного мнения. В таком случае, чье мнение правильно?.. За последние годы материалистами было предложено множество субъективных этических теорий. Высказывались «мнения» по вопросам человеческого поведения – что определяет это поведение и что такое «доброта» и «нравственность». Было предложено множество теорий, пытающихся объяснить, что заставляет человека вести себя так или иначе и что является «нравственно добрым». Эти теории варьируются в широчайшем диапазоне: от любви к себе в эгоцентрической этике Эйна Ранда (Ayn Rand) до свободной от эгоизма любви в социальной этике Эриха Фромма. Можно изучать теории о том, что поведение человека предопределено экономикой (Маркс) или обществом (Скиннер). Можно ухватиться за верование, что человек создает свою этику сам (Сартр) или определяется генетически (Гексли).³ Как определить правильность той или иной теории без трансцендентного стандарта этики?
       Кроме того, сторонники материалистического, субъективного представления об этике не могут претендовать на то, что их этическая система является «лучшей». Лучшая система подразумевает некий этический стандарт, эталон (в виде предписания), которого попросту не может существовать в «материалистической» вселенной (где есть только описания). Предписания, связанные с ценностями, не могут быть выведены из описания фактов. Если бы во вселенной не было объективных нравственных законов, нравственные суждения были бы лишены смысла.
       Я не утверждаю, что материалисты неспособны к нравственным суждениям. Я говорю лишь, что у них нет рационального объяснения для таких суждений. Иными словами, они не могут логически объяснить, почему их нравственные суждения «лучше» или «правильнее» любых других субъективных вглядов, в том числе, что весьма важно, и противоположных этических позиций.
       Во-вторых, сторонники субъективной этики часто рискуют совершить категориальную ошибку, обращаясь к тем областям исследования, которые с этикой не связаны. Такие ошибочные точки отсчета приводят к неверным (non sequitur) выводам. Эти выводы оказываются неверными, потому что их точка отсчета не входит в область общих этических принципов. Например, я нашел немало статей, в которых сторонники субъективной этики называли науку основанием для этики. Один автор – строгий материалист – утверждает, что, в конечном счете, человеческая жизнь «сводится к физико-химической энергии». Такое представление о жизни приводит к различным выводам. Одни считают зародившуюся человеческую жизнь – зиготу – всего лишь набором «кодированной информации» и не возражают против добывания и использования этих «данных» для развития генной инженерии. Другие не видят особого различия между клеткой, взятой из фолликула волос, и зиготой. Поэтому они заверяют нас, что «нет ничего страшного» в извлечении генетического матерриала из зиготы и использовании его для исследований в области генетики человека.
       Здесь допущена опасная и серьезная ошибка. Зигота принципиально отличается от фолликула волос или любой другой отдельной человеческой клетки. Она так же прнципиально отличается от отдельной клетки, как круг принципиально отличается от квадрата. И круг, и квадрат могут случайным образом содержать одинаковое количество информации; оба они также всегда имеют в сумме 360 градусов и ограничены сплошной линией, – но при этом они принципиально отличны друг от друга. Отличны просто потому, что круг – это не квадрат; они различны по своей природе. Круг – это, по сути, непрерывная изогнутая линия, а квадрат состоит из четырех прямых отрезков одинаковой длины. Круг может превратиться в квадрат только в результате существенной деформации; но в этом случае он уже не будет кругом. Так и зигота существенно отличается по своей природе от клетки фолликула волос. И та, и другая содержат одну и ту же информацию, но в природе их есть существенное различие. Это существенное различие состоит в том, что зигота – это человеческая жизнь; развившись, она станет полноценной личностью, потому что личностность – неотъемлемая часть человеческой жизни. А отдельная клетка – это не жизнь, она не сможет развиться, став при этом личностью.
       Говорить, что «нет ничего страшного» в определении жизни как «кодированной информации», не только ошибочно, но и опасно. Причина заблуждения – в том, что наука стала основанием для этики. Называть человеческую жизнь всего лишь физическим явлением и сводить к этому всю ее природу – означает вести рассуждение по кругу. Кроме того, такое рассуждение сводит комплексную сложность – человеческую жизнь – лишь к одному из основных ее компонентов, а затем объясняет жизнь только в одном из множества ее аспектов (редуктивная логическая ошибка). Если фолликул волос, по сути, ничем не отличается от человеческой зиготы, так как оба они сводятся к набору кодированной информации, то «нет ничего страшного» и в том, чтобы разбирать людей по кусочкам, удаляя один набор кодированных данных за другим. Что скажут сторонники такого взгляда, если мы возьмет какой-нибудь из их жизненно важных органов – например, сердце – и начнем разбирать, снимая один набор кодированной информации за другим, клетку за клеткой – для развития генной инженерии?
       В третьих, выведение биоэтических принципов (предписаний) из научного утверждения (описания) ошибочно. Те, кто пытаются объяснять этику с помощью науки, допускают логическую категориальную ошибку, обращаясь к научным утверждениям – фактам, а не к этическим принципам – ценностям. При этом диалог превращается в обсуждение того, что есть, а не того, что должно быть. Наука не может дать ответ на вопросы «Кто мы?» и «В чем наша ценность?» – это, прежде всего, вопросы философии и аксиологии.
       Причину перечисленных ошибок я вижу в неправомерности материалистического, субъективистского взгляда на этику. Во-первых, такой взгляд строится на порочном круге рассуждений: предполагается, что материалистический взгляд верен (и, следовательно, вся человеческая жизнь – это просто физический процесс), а затем делается вывод о том, что человеческая жизнь – ни что иное как кодированный набор информации. Во-вторых, данный взгляд допускает категориальную ошибку, подменяя «тем, что есть» «то, что должно быть». В-третьих, субъективный, материалистический взгляд на этику содержит в себе этический вакуум, так как не может отличить «добрые» поступки от «злых».
       Теперь попробуем обосновать, почему объективное, трансцендентное понимание этики является наилучшим основанием для биоэтики.
       Этика – это раздел философии, и в силу этого она должна подчиняться основным философским принципам. Философия обязательно предполагает, что существует некая независимая и неизменная реальность, о которой и высказываются утверждения. Если эти утверждения соответствуют реальности, то они истинны. Если не соответствуют – соответственно, ложны. Такой подход носит название реализма; он служит основополагающим принципом философии, и потому неизбежен. Я отдаю себе отчет, что многие люди реализм не приемлют. Но именно это несогласие с реализмом подразумевает позицию, что их собственное понимание истинно – то есть лучше, чем реализм. То есть, хотя им это и не по вкусу, но сам акт отвержения предполагает существование независимой реальности, которой их собственное понимание соответствует в большей степени, нежели отвергнутое. Следовательно, эти люди не только разрушают собственную позицию, но и показывают действенность реализма.
       Это соотношение между основным принципом философии и этикой крайне важно: ведь если нет независимой реальности, то не может быть никакой независимой нравственности. Дебаты между сторонниками различных этических взглядов имеют смысл только при условии, что существует независимый нравственный критерий добра и зла. Клайв Льюис отмечает:

В тот момент, когда вы говорите, что один набор понятий о нравственности лучше другого, вы фактически сравниваете оба с неким эталоном и утверждаете, что один из них более соответствует эталону, чем другой. Но эталон, мера оценки двух предметов есть нечто отличное от каждого из них. Вы сравниваете оба набора с некой истинной моралью, признавая, что «правильное» реально существует, чтобы люди ни думали об этом, и что у некоторых людей представления соответствуют «правильному» больше, чем у других Перевод Е. Майданович и Т. Майданович).⁵

       Платон считал, что мы не можем постигнуть общее, не постигнув единичное. И он, и Аристотель утверждали также, что добро объективно и не зависит от человеческих желаний. Можно спорить о природе добра и зла, как это делали Аристотель и Сократ, но, как и им, нам необходимо согласиться, что это добро существует – иначе этические рассуждения лишены всякого смысла. А поскольку именно это «Добро», эта «Реальная Нравственность» дает нам понять разницу между «добрыми» и «злыми» поступками, то из этого следует, что ценность человеческой жизни – реальна, и к ней необходимо относиться соответственно: уважать и оберегать. Верно и обратное: когда кто-либо уважает и оберегает человеческую жизнь, его поведение следует оценивать как этичное; соответственно, если кто-то не проявляет уважения к жизни и пытается ее отнять, такое поведение нужно оценивать как неэтичное, потому что в этом случае человек пытается использовтаь человеческую жизнь в качестве средства для достижения некоей своей цели.
       В свете этого общего принципа, основной принцип биоэтики становится очевидным: в первую очередь, нельзя вредить человеческой жизни. Этот общий биоэтический принцип не нов. Принятый западной цивилизацией взгляд на этику был сформулирован Гиппократом в кодексе медицинской этики. Его главный принцип: «Прежде всего, не навреди» («Эпидемии», кн. I, гл. XI), – широко известен и обычно считается точкой отсчета в медицинской этике. Теперь применение данного принципа становится очевидным и в биоэтике, в основу которой он также должен быть заложен.
       Мы стоим на грани между Светом и Тьмой, меж мудростью и глупостью. Какой путь мы выберем? Стоит обратиться к истории – в частности, вспомнить документы Нюрнбергского процесса. Из них можно извлечь чрезвычайно важный урок: человеческая жизнь обладает неотъемлемой ценностью и не должна быть медицинским продуктом для пользы других. Жизнь – это не средство, а цель.⁶ Если же мы решим забыть о философии, аксиологии, этике и истории, то не пойдем ли мы по тому же пути, что и нацистские ученые? Они считали себя «культиваторами генов и санитарами человечества». Не повторим ли мы их преступное заблуждение?.. Если не существует объективной этики, то любая цель оправдывает любые средства. Поэтому, проявим честность ума и признаем, что такие люди, как д-р Менгель, главный «врач» нацистского концентрационного лагеря, являются «жертвами прогресса»:

…Он считал себя человеком прогрессивным, и был прав в этом. Он освободился от бремени нравственных предрассудков и встал в авангарде перемен. В поисках научных ответов он ставил эксперименты. Он придерживался дарвинистского материализма на уровне своего времени. Но это ведь – и наше время тоже, хотя нацистское крыло несколько вышло из моды. Аборты, эксперименты с зародышами, искусственное оплодотворение, генная инженерия – в этих нововведениях он бы чувствовал себя, как рыба в воде. Он мог справедливо считать себя первопроходцем, жертвой прогресса, шедшим впереди своего времени.⁷

       Изучение человеческих генов – вопрос глобальной важности, и на нас лежит моральная ответственность за то, чтобы эти исследования проводились в соответствии с требованиями этики. Но этические требования невозможны без нравственной ответственности. Если существуют правила человеческого поведения, то должен быть Кто-то, Кто эти правила установил. Если есть нравственные законы, то должен быть и Законодатель. Именно Ему предстоит дать отчет каждому из нас.

Сноски:
1.  Gregory Stock, Redesigning Humans: Our Inevitable Genetic Future (New York: Houghton Mifflin, 2002), 4.
2.  Mortimer J. Adler, The Great Ideas: A Lexicon of Western Thought (New York: Macmillan, 1992), 648.
3.  Norman Geisler and Peter Bocchino, Unshakable Foundations (Minneapolis, Minnesota: Bethany House, 2001), 325.
4.  J. Robert Nelson, Genetic Research Broadens the Understanding of Humanness,” Biomedical Issues: Opposing Viewpoints, Terry O’Neill, Book Editor (San Diego, CA: Greenhaven Press, 1994), 266.
5.  Клайв Льюис, «Просто христианство», Slavic Gospel Press, Чикаго, 1990, с. 26.
6.  George J. Annas and Michael A. Grodin, The Nazi Doctors and the Nuremberg Code (New York: Oxford University Press, 1992) 244.