Оглавление

2. Взгляды Ч.Дарвина и его последователей на эволюцию

Перейдем непосредственно к дарвиновской теории, названной так по имени ее основоположника - Чарльза Дарвина (1809-1882). Именно данную теорию принято считать целиком научно обоснованной.

Чарльза Дарвина, как ученого, по определению К.А.Тимирязева (1843-1920), отличала "его научная добросовестность, его правдивость. Редкий ученый умел так вполне отрешиться от всякого личного чувства по отношению к защищаемой идее. Никогда не прибегал он к каким-нибудь полемическим приёмам, имеющим цель прикрыть слабый довод, напротив, находя довод слабым, он сам первый обращал на это внимание. Строгий судья своих идей, он никогда не унижался до роли их адвоката" (Тимирязев, 1949,с.79). Говоря о манере Дарвина излагать свою точку зрения, Тимирязев писал: "Но всего более поражал его тон, когда он говорил о собственных исследованиях,- это не был тон авторитета, законодателя научной мысли…это был тон человека, который скромно, почти робко, как бы постоянно оправдываясь, отстаивает свою идею, добросовестно взвешивает самые мелкие возражения, являющиеся из далеко не авторитетных источников…"(Тимирязев,1949,с.82).

Эти высказывания Тимирязева, который был лично знаком с Ч.Дарвином, мы привели для сравнительной оценки с более поздними учеными-эволюционистами - его последователями. Саму теорию Ч.Дарвина мы подробно не излагаем, так как она общеизвестна. В её основе лежат три основных фактора: изменчивость, наследственность и естественный отбор. Изменчивость служит основой образования новых признаков и особенностей структуры и функций организмов. Наследственность закрепляет эти признаки. Под действием естественного отбора устраняются организмы, не приспособленные к данным условиям существования. Благодаря наследственности, изменчивости и непрерывному действию естественного отбора, организмы в процессе эволюции накапливают всё новые приспособительные признаки, что в конечном итоге ведёт к образованию новых видов. Дарвинизм во всех словарях назван материалистической теорией эволюции органического мира. Утверждается то, что Дарвин доказал реальность эволюции, убедительно объяснил механизмы эволюционного процесса и подорвал позиции метафизических и идеалистических представлений в биологии, таких как креационизм, витализм и др. (Сов. Энц. Сл.,1980,с.364; Биол. Энц.Сл.,1995,с. 166).

Перейдем к взглядам сторонников этого ученого. Именно они и уверили современников в том, что гипотеза Дарвина является теорией.

В ряду последователей учения Дарвина первое место по праву принадлежит Томасу Гексли(1825-1895), которого называли "бульдогом Дарвина" и он гордился этим прозвищем. Именно Гексли впервые ввел понятие "агностицизм". В первоначальном своём значении этот термин означал неверие ученого, опирающегося не на опытные знания. В отличие от самого Дарвина, Гексли не стеснялся в выражениях, о чем свидетельствует его известное выступление на Оксфордском диспуте, где в довольно некорректной форме он дал отповедь епископу Вильберфорсу. В своём письме к Дарвину Гексли писал: "Я держу наготове и оттачиваю свои когти и клюв". Гексли сразу же принял дарвинизм как рабочую гипотезу и сравнивал её с впечатлением "вспышки молнии, которая человеку, заблудившемуся темной ночью, внезапно освещает дорогу, ведущую… несомненно, туда, куда ему нужно" (Некрасов, 1937).

Сам Гексли, занимаясь сравнительно-анатомическими исследованиями, доказывал морфологическую близость человека и высших обезьян; птиц и пресмыкающихся; медуз и полипов. Он также обосновал положение о единстве строения черепа позвоночных животных. Как личность, Гексли был человеком незаурядным: в 1864 году его избрали членом-корреспондентом Петербургской Академии Наук, а с 1883 по 1885гг он был президентом Лондонского Королевского общества (Сов.Энц.Сл., 1980, с.287). Его воинствующая поддержка теории Дарвина, несомненно, оказала на современников большое влияние.

Нам кажется, что, исходя из теории философии сознания, разработанной М.К.Мамардашвили (1996), теория Дарвина смогла утвердиться в умах и сердцах современников только благодаря колоссальной энергии таких её пропагандистов, как Гексли.

Если Гексли преследовал единственную цель - распространение и популяризацию теории Дарвина, - то его современник - немецкий зоолог Эрнст Геккель (1834-1919) безумно желал прославить своё имя, пытаясь создать на основе этой теории своё собственное учение. Сам Дарвин высказался о Геккеле следующим образом: " Лучше бы он любил меня поменьше" (Плавильщиков,1971,с. З67).

На основе якобы учения Дарвина, Геккель "отыскал" исходную форму многоклеточных - гастрею и одноклеточных - монеру, существование которых впоследствии не подтвердилось. В этом вопросе Геккелю помогал его английский единомышленник Гексли. Последний обнаружил в иле океана желатинообразное вещество без видимого ядра и назвал его "Батибий Геккеля". От этого "предка" Геккель и построил своё знаменитое "древо животных". Когда же впоследствии, исследуя досконально илистое содержимое дна океана, Гексли публично признался в своей ошибке, Геккель принялся доказывать, что батибий существует, что Гексли был прав в первом случае и ошибался во втором. Этого ему доказать не удалось, однако он до конца жизни остался верен своей "монере". По мнению современников, Геккель доказывал, не очень стесняясь в средствах; случалось даже, что он рисовал несуществующих животных или видел в микроскоп не то, что там было, а то, что ему хотелось увидеть. Добавим также, что в своих " лучших намерениях" - довести до конца здание эволюции и, создавая родословную человека, - Геккель изобразил зародыша "загадочного предка - обезьяны с головой человека". В конечном итоге "Схематическое родословное древо животных", по меткому выражению знаменитого французского физиолога Эмиля Дюбуа-Реймона (1818-1896), стоила "не дороже родословной героев Гомера" (Плавильщиков,1971,с.353-356). Знаменитый русский учёный И.И.Мечников (1845-1916) писал, что Геккель, "не углубляясь в истинную сущность фактов, а порхая по вершинам, легко мог обходить и даже игнорировать препятствия, которые останавливали более осторожных учёных" (цит. по Дарвинизму,1951,с.680).

Подводя взгляды Геккеля под философский фундамент, мы вовсе не ставим целью принизить истинные заслуги этого ученого. Его достижения в области изучения простейших, губок, кишечнополостных бесспорны, так же как и масса предложенных им биологических терминов, в частности термина "экология". Но, что касается его теории "коллективной души", которая якобы состоит из отдельных душ каждой клетки, то один из авторов клеточной теории Рудольф Вирхов (1821-1902) назвал это "пустой игрой словами" (Плавильщиков,1971, с. 359).Кстати, в настоящее время точки зрения Геккеля на "клеточную душу" придерживается академик В.П.Казначеев. На вопрос: "Вы считаете, что у клетки есть душа?" - В.П.Казначеев отвечает: "И душа, и разум. Видимо, можно говорить даже о клеточных цивилизациях, каждый организм (в том числе и человеческий) состоит из множества таких цивилизаций" (Тихоплав ,2003, с212).

Оставим без комментариев эти современные взгляды на "клеточную душу". Упомянем только о том, что в подобную романтическую абстракцию удачнее всех вдавался в начале ХХ века поэт В.Брюсов (1873 - 1924):

Быть может эти электроны -
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
Ещё, быть может, каждый атом -
Вселенная, где сто планет;
Там всё, что здесь, в объёме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.
................................. Их мудрецы, свой мир бескрайний
Поставив центром бытия
Спешат проникнуть в искры тайны
И умствуют как нынче я.

Мы считаем, что красивые фантазии и объективный взгляд на окружающий мир - понятия разноплановые.

Таким образом, мы имеем дело с двоякой природой Геккеля: с одной стороны - ученого, с другой - прожектёра-фокусника. В этом противоречии проявляется философская концепция индивидуализма. По определению Э. Фромма (1900-1980), "индивидуализм есть право и обязанность посвятить всю свою энергию достижению собственных успехов" (Кириленко Шевцов 2000, с. 550). И, хотя относительная обособленность индивида есть необходимая предпосылка любой творческой деятельности, индивидуализм сам по себе не отстаивает уникальность личности, а лишь защищает её право на самостоятельность. Геккель же настолько абсолютизировал свои теории, что " даже не допускал мысли о том, что против них можно возражать" (Плавильщиков, 1971, с.358). Следовательно, Геккеля с философской интерпретацией "жизненного мира личности" по Э.Гуссерлю(1859-1938) можно трактовать как человека, оказавшегося абсолютным источником целеполагания - автором собственных целей. Человеку, вставшему на этот путь, остаются два способа самооправдания. Либо придать фактам скрытый смысл (отсюда - "монизм" - новая религия, предложенная Геккелем), либо тщательно отделять "своё" от "чужого" (отсюда - попытка принизить в некотором роде теорию Дарвина и выставить на передний план собственные соображения).

Геккель ещё при жизни Дарвина заявлял, что "я не решаюсь разделить во всех направлениях дарвиновские воззрения и гипотезы и счесть приведенный им способ доказательства за правильный". Он полагал, что "может быть в дарвиновской теории…более ошибок, чем истины". Так или иначе, но очень многие бездоказательные утверждения Геккеля в дальнейшем легли в основу материалистической гносеологии в биологии. Рудольф Вирхов одним из первых предостерегал об "ужасных последствиях в случае усвоения эволюционных идей социалистами. Эта попытка должна кончиться неудачей,- говорил он,- но и в своём крушении она принесет с собой величайшую опасность для науки" (Некрасов,1937,с. 83-111).

Новая религия Геккеля - монизм - подменяла Бога термином "первооснова субстанции". Он призывал строить храмы в честь новой религии, основал "союз монистов", разрабатывал правила поведения монистов в жизни. Навязывал свою новую религию окружающим. (Плавильщиков,1971,с.366).С точки зрения материализма, такая позиция Геккеля не могла заслужить ничего, кроме осуждения. С позиций философии религии, такая крайняя форма еретичества могла заслужить только анафему. На фоне такого негативного психолого-гносеологического обрамления защита Геккелем теории Дарвина кажется нам медвежьей услугой. Создатель новой религии, пропагандирующий дарвинизм, не мог быть близок по духу ни к ортодоксальным атеистам, ни к креационистам.

Социальные последствия еретической интерпретации Геккелем дарвинизма человечество уже переживает, начиная с 1917 года. А построение Геккелем и его последователями из гипотезы Дарвина теории (без достаточных доказательств) продолжает оставаться величайшей опасностью для объективной науки и сегодня. Снова напомним пророческие слова Дарвина о Геккеле: "Лучше бы он любил меня поменьше".

Работы Геккеля получили высочайшую оценку Ф.Энгельса и В.И.Ленина. Последний в своей работе "Материализм и эмпириокритицизм" назвал Геккеля "выразителем самых прочных, хотя и неоформленных мнений, настроений и тенденций подавляющего большинства естествоиспытателей конца XIX и начала ХХ века, устоем естественно-исторического материализма" (Ленин, т.14,с.335-336).

Идеи Геккеля в дальнейшем подхватили и стали упорно развивать в СССР сторонники теории самозарождения. Их постигла та же участь, что и Геккеля в поисках мифических "монер" и "батибия", но наука, тем самым, в СССР и в России была отброшена на несколько десятков лет назад (Сидоров, Шустова,2001).

В России одним из первых популяризаторов теории Дарвина был К.А.Тимирязев (1843-1920). Он подчеркивал ведущую роль изменений условий внешней среды и признавал отсутствие естественных граней, то есть прерывистости между видами. Однако в его работе "Исторический метод в биологии" встречается философское рассуждение, которое заслуживает внимания. "Палеонтология свидетельствует, как много исчезло с лица Земли органических форм". Но вопрос в том, почему этот процесс исчезновения шёл таким путем, что выхватывал не целые сплошные группы существ, оставляя нетронутыми другие, такие же сплошные группы, а вырывал из рядов, прорежая их, сохраняя только общую картину цепи или сети, но порывая везде непосредственные связи? Никто из предшественников Дарвина не только не дал ответа на этот вопрос, но даже и не пытался искать его. Ламарк, по словам Тимирязева, отводит в этом вопросе роль "счастливой случайности, благодаря которой многочисленные формы остались нам неизвестными". Но "факт этот можно было бы почесть объясненным только тогда, когда удалось бы понять его необходимость, вывести его как неизбежный результат известных нам естественных факторов, и Дарвин, как увидим, вполне успел в этом" (Тимирязев, 1949, с. 457-458).

Далее он пишет: "Его (Дарвина) доводы, убеждающие в безнадёжности когда-либо восстановить хотя сколько-нибудь полную летопись органического мира на основании ископаемых остатков, так вески, что приходится дивиться не бедности, а наоборот, богатству тех положительных свидетельств, которые накопила палеонтология за краткий период этих тридцати лет. Бесследное исчезновение организмов на поверхности нашей планеты, бесспорно, следует считать за правило, а сохранение скудных их остатков - за исключение и, притом, очень редкое исключение. Основная масса остатков разлагалась под действием факторов окружающей среды. Твёрдые же остатки, по его мнению, сохранились лишь благодаря "стечению совершенно исключительных условий" (Тимирязев, 1949, с.504). Таким образом, К. А.Тимирязев напрямую подходит к философским категориям случайности и необходимости.

Авторы настоящей работы готовы согласиться со своим соотечественником в том, что сохранение остатков вымерших животных есть не что иное, как случайность. Однако одновременно с этим возникает вопрос: а какова необходимость того, что все найденные окаменелости живых существ представляют собой вполне сформированные, законченные виды? Почему, к примеру, не найдено переходных форм от рептилий к птицам или млекопитающим, у которых бы постепенно исчезала вторая дуга аорты, или зафиксирован переход между чешуёй рептилии и пером птицы или шерстью млекопитающего?

Тимирязев пытается защитить теорию последовательной эволюции, приводя примеры переходов разных форм в пределах родов и семейств. В частности, им приводится 17 рисунков перехода обыкновенной плоской катушки Planorbis в закрученную в виде конической башенки Palludina. После этой иллюстрации К. А. Тимирязев пишет: "Эти и подобные примеры должны раз и навсегда зажать рот … тщетно упорствующим противникам эволюционного учения" (Тимирязев,1949, с.499). По поводу превращения этих моллюсков в современном издании дарвиновского "Происхождения видов" (1987) в комментариях чл. корр. АН СССР А.В.Яблокова и д.б.н. Б.М. Медникова объективно сказано, что хотя период морфологических видоизменений Planorbis , и занимал 2 млн. лет, но, после того, как исчезли источники внешнего воздействия (температура воды, увеличение содержания карбоната кальция), форма раковины вновь вернулась к исходной катушковидной (Дарвин,1987.с. 218). Следовательно, аргумент, призванный "зажать рот" противникам эволюционного учения "зажал" рот самим эволюционистам. Это свидетельствует о том, что в отношении данного моллюска, идиоадаптации проходили в рамках одного и того же генотипа без внесения новой информации или, как сказано в Библии: "Да произведёт земля душу живую по роду её" (Быт,1,24). То есть, на наш взгляд, в случае изменений в рамках той же генетической информации по завету Бога, справляются естественные процессы. В Библии это звучит как "асса". При внесении новой генетической информации (так называемые ароморфозы) имеет место вмешательство высшей силы, по Библии - "бара".

Академик Л.П.Татаринов (1985), проводя анализ филогенеза и, как он пишет, "видообразования" у моллюсков озера Турканы на севере Кении (работа П.Вильямсона, 1981),свидетельствует о том, что новые виды появляются либо внезапно, либо за короткие промежутки времени. Анализ палеонтологических материалов приводит Л.П.Татаринова к заключению о том, что в данном случае возможно наблюдалась модификационная изменчивость, а не настоящее видообразование. Практически во всех случаях "новые виды" появлялись после резкого изменения условий обитания - геологических катастроф (Татаринов,1985,с.10-12). Всё это, на наш взгляд, совпадает с теорией преформизма и точкой зрения Жоржа Кювье (катастрофизм) на происхождение видов.

Другой, более поздний последователь Ч.Дарвина - А.Н.Северцов (1866 - 1936), известный своим учением о биологическом прогрессе, также пытался установить взаимосвязь случайности и необходимости происхождения видов по дарвиновской теории. В своей работе "Морфологические закономерности эволюции" он пишет: "Так, например, четырёхкамерное сердце, однажды образовавшись у рептилийных предков птиц, наследуется всеми представителями этой богатой родами и видами группы; совершенно то же мы можем сказать и относительно сердца, лёгких и мозга всех млекопитающих" (Северцов, 1939, с.293-294). Отмечая эти факты, Северцов указывает также и на причину постоянства этих признаков: "Они имеют столь большое биологическое значение, что являются полезными и при весьма разнообразных условиях жизни". В противном случае, по мнению Северцова, они редуцируются. В конечном итоге А.Н.Северцов делает следующий вывод: "Ароморфозы наследуются всеми дивергентно развивающимися потомками той формы, у которой они впервые образуются (Северцов, 1939, с.294). В рассуждениях Северцова вновь прослеживается попытка взаимосвязи категорий случайности - "однажды образовавшись" и необходимости - "наследуются всеми потомками". Однако по нашему мнению, вопрос, поставленный К.А. Тимирязевым о необходимости понимания этих " случайных возникновений" ответа не получил. Нет палеонтологических доказательств связи между классами позвоночных. Непонятно, каким образом теорию Северцова можно увязать с законами генетики. А главное, каким же образом вдруг " появились" некие признаки, "полезные при весьма разнообразных условиях жизни"!? Почему, к примеру, у млекопитающих исчезла одна из дуг аорты (чем бы она в принципе помешала?) и не появилась, к примеру, третья пара конечностей, которая могла бы быть полезной "при весьма разнообразных условиях жизни"?

Говоря о принципе субституции (замены) функций, А.Н. Северцов рассматривает схематично переход ящериц от ходьбы к ползанию. Если интерпретировать данный процесс как случайность (укорочение конечностей и удлинение туловища), то вновь возникает вопрос о необходимости подобного процесса - редукции органов. Ведь его нельзя объяснить даже сменой среды обитания (она как была, так и осталась наземной).

Сам А.Н. Северцов, критикуя автогенетические взгляды некоторых учёных (Бэра, Копа), писал: "Поскольку все организмы, вплоть до мельчайших деталей, приспособлены к окружающей среде, то мы должны будем предположить, что каждому изменению среды (а они бесчисленны) соответствует заранее предустановленное изменение организации животного". Такое истолкование является, по словам Северцова, "по меньшей мере, невероятным", поскольку "мы имели бы здесь нечто аналогичное двум часовым механизмам, которые, не будучи связаны друг с другом, так изначально регулированы искусным часовщиком, что всегда идут согласно, не отставая и не опережая друг друга (Северцов,1939,с.81-82). Поскольку даже гипотетическое признание Великого Часовщика было совсем не в духе того времени, А.Н. Северцов попросту отбросил автогенетические взгляды своих предшественников и внёс свой "вклад в теорию эволюции", который, с нашей точки зрения, способен внести ещё больше неясностей в проблему видообразования.

Снова вернёмся к цитатам этого апологета эволюционной теории и проследим, как он вплотную подошёл к идее предопределённости развития жизни, но потом одним росчерком пера отбросил свои же гениальные догадки. "В живой природе мы должны были бы предположить существование невероятно большого числа самых разнообразных сортов часовых механизмов (живые организмы), из которых каждый урегулирован по целому ряду других механизмов иного устройства (изменяющиеся внешне условия) и притом так, что все эти часы не только идут верно, но и запаздывают и спешат гармонично друг с другом. Такое истолкование эволюционного процесса является, по-моему, по меньшей мере, невероятным... оно нам ничего не даёт… мы в нём находим только констатирование факта приспособленности, но не объяснение его" (Северцов,1939,с.81-82). Итак, констатацию поразительной урегулированности жизни А.Н.Северцов признаёт, образно сравнивая живую материю с бесчисленным количеством часовых механизмов. Однако (повторимся ещё раз) Великого Часовщика, как объяснение всех этих явлений, он либо не видит, либо остерегается видеть. Напомним, что работа вышла в свет в 1939г. уже после смерти автора.

Остановимся на фактической аргументации А.Н.Северцовым эволюционных преобразований. Он пишет: "Передние конечности северных медведей, выдр, ластоногих, сирен и, наконец, китов представляют собой различные ступени преобразования конечностей, приспособленных для движения по суше, в конечности, приспособленные для движения в воде, то есть в плавательные лопасти" (Северцов, 1939, с. 389).

С нашей точки зрения, этот пример не убедителен: вот, если бы мы могли наблюдать аналогичное преобразование конечностей у какой-то одной группы, например, у северных медведей, тогда ещё был бы повод для рассмотрения принципа смены функций. Хоть белый медведь и хорошо плавает, но ни в какие плавательные лопасти его лапы не преобразовались, а у известных нам представителей ластоногих никогда не было ходильных конечностей даже в ископаемом состоянии.

В качестве опровержения эволюционистских логических построений мы предлагаем следующие рассуждения. Когда инженеры меняют конструкцию автомобилей, они меняют их детали. Эти детали находятся на том же месте и выполняют те же функции (двигатель, капот, руль), но никто не скажет, что автомобиль "Жигули" 2 модели произошел от 1, а предком 9 модели является 6 модель. Они были сконструированы человеком с учетом предыдущего опыта работы. А поскольку, согласно Священному Писанию, человек есть образ и подобие Бога, то что нам мешает утверждать, что и Творец аналогичным способом производил различные виды живых существ? Это рассуждение логичнее, чем абстрактные построения Северцова в отношении ног и ласт.

У сторонников материалистической эволюции всегда наготове ссылка на миллионы лет, за которые предполагаемые ходильные конечности тюленя якобы преобразовались в ласты, а ящерица-веретеница лишилась ходильных конечностей. Жорж Кювье по этому поводу писал: "Я считаю, что иные натуралисты сильно рассчитывают на тысячи лет, которые они легко накапливают росчерком пера, но в таких вопросах мы можем судить о том, что могло бы произвести долгое время, лишь мысленно умножая то, что производило короткое" (Канаев, 1076,с. 126).

Но даже в "долгом" времени эволюционистов есть явления, необъяснимые в принципе. Осознавая важность этих примеров, остановимся на них подробнее, на основе анализа как современных университетских учебников по зоологии позвоночных, так и классических монографий, посвященных анализу этого вопроса (Шмальгаузен,1947; Наумов, Карташев,1979; Константинов с соавт, 2000, 2001). Относительно просто устроенных животных - ланцетников (подтип бесчерепные) наука ставит в основу эволюционного древа всего типа хордовых и подтипа позвоночных. Точнее не их, а подобных им существ - первичных бесчерепных. Так вот, у ланцетников выделительная система в виде трубочек нефридиев формируется из эктодермы - наружного зародышевого листка. У всех других позвоночных (которые якобы произошли от первичных бесчерепных) органы размножения закладываются в мезодерме - среднем зародышевом листке. Во всех современных учебниках сказано, что А.О.Ковалевский (1840-1901) на примере ланцетника "решил" вопрос об эмбриональном развитии всех хордовых. Мы считаем, что любой современный биолог должен совершенно чётко осознавать, что такой консервативный процесс, как закладка выделительной системы в ранних зародышевых листках, одним ударом должен опровергать любые эволюционные построения, связывающие ланцетника с позвоночными животными. Почему эти рассуждения никогда не приходили в голову эволюционистам? Где их объективность, которой якобы нет у креационистов?

Считается, что рыбы, а вслед за ними все другие позвоночные животные произошли от бесчелюстных (Agnatha), в частности от парноноздрёвых бесчелюстных (Pteraspidomorphi). Но точно известно то, что жаберные мешки бесчелюстных (к ним относятся современные миноги и миксины) выстланы энтодермой. А у всех остальных жабернодышащих, в частности у якобы произошедших от них рыб, жабры образуются из эктодермы. Расхождение в образовании такого консервативного признака, как дыхательная система, опровергает доводы эволюционистов.

Лимфатическая система - это сосуды, собирающие лимфу из тканей и органов и отводящие её в венозную систему. Она является важнейшей жизненной необходимостью почти всех позвоночных животных. Однако у химер (подкласс хрящевых рыб) и двоякодышащих рыб (инфракласс или надотряд рыб) такая система отсутствует. Это настолько нелогично, что эволюционисты даже не пытаются объяснить, почему естественный отбор сыграл с этими группами рыб такую, совершенно ненужную организмам, "злую шутку".

Приобретение такого ароморфоза, как замкнутая кровеносная система - бесспорное благо. У ранее упомянутого ланцетника эта система замкнутая. У "произошедших" от его предков круглоротых - миног она тоже замкнутая, а у их родственников миксин - незамкнутая. А далее у всех остальных классов позвоночных животных - замкнутая. Чем "провинились" миксины перед эволюцией, потеряв замкнутую кровеносную систему?

У костистых рыб органы выделения выводят только мочу. Половые продукты у самцов выводятся через специальные семяпроводы, а у самок - либо в короткий яйцевод, либо сразу в половое отверстие. У хрящевых рыб и древних щитковых, от которых якобы произошли костистые рыбы, вольфовы каналы у самцов выводят кроме мочи ещё и половые продукты, а у самок созревшие яйца выпадают сначала в полость тела. Эволюционисты никак не объясняют то, что у самцов амфибий, произошедших якобы от костистых рыб, вольфовы каналы выводят опять и мочу, и сперматозоиды. А у самок как амфибий, так и рептилий, птиц и млекопитающих, яйца из яичников сначала выпадают в полость тела. То, что мочеполовая система костистых рыб резко отличается от всех и "предшествующих и последующих" эволюционных групп, признают все биологи, но опять-таки никаких объяснений по этому поводу не делается, поскольку эволюцию это не иллюстрирует, а напротив, отрицает.

Практически у всех современных рыб (более 20 тыс. видов) позвонки амфицельные (двояковогнутые) и только у единственной группы - каймановых или панцирных щук Америки - они опистоцельные ( выпуклые спереди и вогнутые сзади). Зоологи никогда не скрывали этого факта, однако эволюционисты его почему-то никогда не вспоминали. Форма позвонков - явление очень консервативное. Тем не менее, у якобы произошедших от рыб земноводных у разных систематических групп строение позвонков разнообразно. А у бесхвостых амфибий (жабы, лягушки, квакши и др.) появляется новый, отсутствующий у рыб тип позвонков - процельные (вогнутые спереди и выпуклые сзади). При этом у относительно близких к ним видов того же отряда -гладконогих позвонки амфицельные, а у круглоязычных (жерлянки, жабы-повитухи) и пип - опистоцельные. То есть, сходные по внешнему облику и другим анатомическим признакам и отнесённые к одному отряду, да ещё и "произошедшие от предков" с амфицельными позвонками бесхвостые амфибии почему-то приобрели три разнообразных типа позвонков. Никаких преимуществ разная форма позвонков друг пред другом по-видимому не имеет. Эволюции она не нужна и, следовательно, с точки зрения изменчивости и естественного отбора возникнуть не могла.

Земноводные, как хорошо известно, не переносят ни солёной воды, ни засолённости почв. В связи с этим, эволюционисты считают, что земноводные произошли от пресноводных рыб. Почему эти рыбы (репидистии) были пресноводными и как установили это, заглянув в 350 -400 млн. лет назад - неясно. Но репидистии, не успев даже вымереть, без всяких промежуточных форм вдруг превратились 360 млн. лет назад в ихтиостегидов, а те без всяких промежутков в тот же период - в стегоцефалов. Эти животные вымерли 200-250 млн лет назад. Затем в палеонтологической летописи появляется пробел - 50-100 млн. лет (хотя останками других животных и растений этот пробел густонаселён)! И только 150 млн. лет назад, якобы от стегоцефалов (давно уже покойников) появились две ветви современных амфибий - тонкопозвоночные и дугопозвоночные. Эти амфибии совершенно не переносят соль. И от тех же стегоцефалов якобы появились древние рептилии, очень неплохо относящиеся к соли. Есть и такая версия, что предками древних рептилий - антракозавров были древние дугопозвоночные лабиринтодонты. Так вот, у этих лабиринтодонтов, как и у всех амфибий, было два затылочных мыщелка, а у произошедших от них рептилий - один мыщелок. Чем помешал лишний мыщелок эволюционному процессу - совсем непонятно. Но интереснее другое. У птиц, якобы произошедших от рептилий, мыщелок тоже один, а вот у млекопитающих, от тех же рептилий "произошедших", мыщелков опять два. Утверждение о том, что эти классы произошли от разных систематических групп рептилий, неубедительны и субъективны. Субъективность их доказывается отсутствием промежуточных, связывающих между собой все эти группы организмов. Очевидно, что обнаруженные палеонтологами животные существовали раньше, но исчезли с лица Земли, А то, что от них происходили другие группы, совершенно недоказуемо и выше нами опровергается. Таким образом, эволюционные построения на участке: бесчерепные (ланцетник) - бесчелюстные (миноги) - рыбы - земноводные - рептилии- птицы, не являются объективным фактом.

Происхождение млекопитающих, вопреки утверждениям эволюционистов, также туманно, как и любые другие эволюционные построения. Так, первозвери (однопроходные) - утконос и ехидна выводятся в эволюционном древе от многобугорчатых млекопитающих на основании того, что зубы многобугорчатых были похожи на зубы зародышей утконосов. Правда, многобугорчатые вымерли в конце мелового периода (65 миллионов лет назад), а первые останки однопроходных обнаружены только в плейстоцене - максимум 2 миллиона лет назад. Разрыв почти в 60 миллионов лет объективен. Но если эволюционисты будут зацикливаться на таких мелочах, то им придется признать появление утконоса и ехидны не от предков, а из ничего, то есть смириться с их созданием высшей силой, а точнее, как утверждают креационисты, Богом.

Следовательно, построения эволюционистов основаны на допущениях и субъективизме. Эволюционисты верят в свои построения, исключая из этой веры Бога. Креационисты напоминают им о том, что вера без Бога - производное падшего ангела и воинства его.

Поскольку любая теория требует по возможности экспериментального подтверждения, нашлись учёные, которые попытались доказать эволюцию опытным путём. Одним из таких экспериментаторов в первой половине ХХ века был широко известный австрийский биолог П.Каммерер. Он проводил опыты с жабами-повитухами, приучив их спариваться не на суше, как обычно, а в воде. В результате этого Каммерером якобы были обнаружены утолщения на передних конечностях самцов для удержания в воде самок, которых у обычного вида жаб-повитух не бывает. Однако когда в его отсутствие препараты конечностей были исследованы, они были признаны фальсификацией. Не выдержав угрызений совести, эволюционист П.Каммерер застрелился (Фейгинсон, 1955,с. 125-127).

Следующий весомый вклад в дарвиновскую теорию внес И.И. Шмальгаузен (1864-1961). Он предложил теорию стабилизирующего отбора, представленную ныне во всех школьных учебниках "Общей биологии". Стабилизирующий отбор по Шмальгаузену способствует сохранению признаков вида в относительно постоянных условиях среды. Он поддерживает средние значения, выбраковывая мутационные отклонения от ранее сформировавшейся нормы. Е.И.Лукин, около 50 лет занимавшийся изучением и развитием трудов Шмальгаузена в работе "Критика Ламаркизма в трудах Шмальгаузена", писал, что, благодаря трудам этого учёного, "стал более понятным процесс возникновения новых форм и получены новые, весьма убедительные соображения, демонстрирующие ложность основных положений антидарвиновских концепций". Мы же считаем, что теория Шмальгаузена способна не столько подтвердить, сколько опровергнуть классическую теорию Дарвина. Ведь стабилизирующий отбор препятствует эволюции, оставляя все признаки вида в среднем состоянии. Например, у той же ящерицы-веретеницы, на которую так уповал А.Н. Северцов, среда обитания никогда не менялась, оставаясь наземной. Но ноги у этого вида, вопреки стабилизирующему отбору, почему-то исчезли, а у преобладающего большинства, то есть у 3300 видов других ныне живущих ящериц, ноги, подтверждая стабилизирующий отбор, почему-то сохранились. К тому же, ящерицы, с точки зрения теории эволюции, считаются предками змей. Как же стабилизирующий отбор допустил исчезновение у змей подвижных век и барабанной перепонки? Неужели это всё помешало в наземной среде? Не объясняют эти нелепости и другие виды отбора - направленный и разрывающий (дизруптивный). В случае с ящерицами и змеями, как и других ситуациях, эволюционисты занимаются субъективной интерпретацией фактов, зачастую даже не задумываясь, как они укладываются в ими же самими придуманные схемы. С их точки зрения, если есть неизменные признаки, придуман стабилизирующий отбор. Признаки меняются - наготове, выкопанные из скрытых миллионами лет изменения условий среды, и, к этим, никому не ведомым конкретным изменениям, эволюционисты присовокупляют движущий (направленный) отбор. Не найдены промежуточные формы (они, честно говоря, не находятся практически никогда) - тут же прибегают к так называемому разрывающему или дизруптивному отбору. Последний якобы благоприятствует двум или нескольким крайним вариантам изменчивости. Всё это хорошо выглядит в теории, но, при рассмотрении эволюционных ветвей любых филогенетических схем, в каждой из них есть пробелы.

С нашей точки зрения, Е.И.Лукин совершенно правильно отозвался о теории стабилизирующего отбора Шмальгаузена не как о бесспорных доказательствах, а как о соображениях, тем самым верно отразив её сущность. Но если это всего лишь соображения, то они никак не могут продемонстрировать ложность или достоверность чего-либо. Как известно, термин "соображения" соответствует философскому понятию "представления". Этот термин обозначает образ ранее воспринятого или созданного воображением явления (Канке, 2000).

Таким образом, теория стабилизирующего и других отборов в рамках образования новых видов есть очередное измышление автора, базирующееся на субъективном восприятии.

Достойным, хотя и достаточно непоследовательным продолжателем дела эволюционистов, был небезызвестный академик Т.Д.Лысенко (1898-1976). Если предыдущие учёные хотя бы пытались связать между собой категории случайности и необходимости в историческом развитии живой природы, то Лысенко считал, что "живая природа развивалась и развивается на основе строжайших, присущих ей закономерностей (каких именно, Лысенко не указал)".Он писал: "Организм и виды развиваются на основе природных, присущих им необходимостей. Изживая из нашей науки менделизм-морганизм-вейсманизм, мы тем самым изгоняем случайности из биологической науки. Нам необходимо твёрдо запомнить, что наука - враг случайностей" (цит. по Фролову,1967, с.209).

В настоящее время со взглядами Т.Д. Лысенко причудливо переплетается появившаяся 30 лет назад синергетика - наука о самоорганизации сложных систем. Главная идея синергетики - это идея о принципиальной возможности спонтанного возникновения порядка и организации из беспорядка и хаоса в результате процесса самоорганизации (Найдыш,2001,с.420-426). В области биологии идеи синергетики не новы и повторяют воззрения Ламарка, утверждавшего, что имеется постоянное совершенствование организмов, движущей силой которого является изначально заложенное Творцом стремление к прогрессу (Биол. энц.сл.,1995,с.309). С философской точки зрения синергетика, вкладывается в понятие саморазвития абсолютной идеи Гегеля. Не вдаваясь в подробности обсуждения этого вопроса, добавим следующее. Если синергетика - наука истинная, то она, как писал Августин Блаженный (354-430), приближает к познанию Бога. Отсюда, на наш взгляд, вытекает вполне закономерное определение: синергетика - это воля Бога на Земле и во Вселенной. Только этим определением может быть обосновано возникновения порядка из хаоса окружающего мира. Попытка убрать из синергетики Творца с точки зрения креационной гносеологии автоматически переводит эту науку в ересь.

Знакомство со взглядами ученых-эволюционистов конца ХХ - начала XIX веков убеждают в том, что по сей день в этом лагере нет, как и раньше, единства и согласия. По вопросу о том, какие же факторы следует считать ведущими в процессе образования новых видов, они высказывают самые разнообразные мнения.

Так, наш современник, известный биолог-эволюционист А.С.Северцов, доктор биологических наук, профессор МГУ, оставаясь верным традициям своих предков, отводит ведущую роль окружающей среде: "Популяции любого вида существуют в сложной среде и сами они сложно сконструированы. Поэтому каждый фактор внешней среды, вызывающий гибель или устранение от размножения части особи в популяции, является причиной возникновения того или иного направления отбора" (Северцов, 2001, с.88).

М.Г.Сергеев (2001), д.б.н, профессор Новосибирского университета считает: "Эволюционистами, да и вообще биологами, в первую очередь недоучитываются сложности организации географического пространства. … Между тем понятно, что для слона, грызуна и ногохвостки пространства, в которых они существуют, a priori разные". Таким образом, М.Г.Сергеев (2001,с.118) отводит роль "эволюционного организатора региональной дифференциации биосферы".

Б.Ф.Чадов, д.б.н. из института цитологии и генетики СО РАН г. Новосибирска высказывает противоположную точку зрения: "Традиционно считается, что импульсом к видообразованию является изменение условий среды. Несмотря на широкое хождение, этот тезис не верен. Существование на данный момент иерархии видов от простейших до сложнейших говорит о том, что простейшие виды ничего не потеряли, оставшись равнодушными к имевшим место изменениям среды. Они так же существуют, и их биомасса не меньше, а больше биомассы высших. Во всяком случае, изменения среды, имевшие место на Земле, не явились императивом к изменению организмов…. Возникает вопрос, если не среда, то что толкает систему к изменению? Я полагаю, что таким толчком является событие внутри самой живой системы. Это - образование доминантной летальной мутации в регуляторном гене, ставящей организм на грань жизни и смерти и в то же время не элиминирующий сразу из популяции" (Чадов,2001,с159).

Б.Ф.Чадов, опираясь на разработки современной генетики, отказывается от представлений синтетической теории эволюции, предполагающей "создание вида по частям, каждая из которых в составе организма предварительно обкатывается отбором". В предлагаемой им модели "стимулом к видообразованию являются определённые изменения в самой живой системе, но не воздействия внешней среды, не её изменения, не приспособление организма к условиям среды, как это предписывается синтетической теорией видообразования.…На популяционном "биосферном" этапе взаимоотношения между кандидатом на новый вид и средой является определяющим: либо кандидат окажется удачливым реципиентом солнечной энергии в той или иной форме и, размножившись, станет видом, либо погибнет…. Задача генетиков - понять, какие классы генов мутируют и в какой последовательности, чтобы одно стабильное состояние регуляторной системы через фазу нестабильности могло перейти в другое стабильное состояние" (Чадов,2001,с.161-162).

Браво! Мы полностью солидаризуемся с мнением д.б.н. Б.Ф.Чадова, только считаем, что "последовательностью мутирования генов" в целях последующей "реципиенции организмом солнечной энергии" совершенно целенаправленно руководит не самостоятельная самоорганизация сложных систем (синергетика), а воля создателя живой материи -Господа Бога.

В поддержку современного генетика Б.Ф.Чадова приведём высказывание одного из основоположников этой науки Томаса Моргана (1866-1945): "Если мы откажемся от предположения, что какой-то неизвестный агент, например управляющее начало (выделено нами), регулирует все химические изменения в генах, то мы должны признать редкие сочетания каких-то условий. Анализируя эти условия, мы получим скорее картину неизбежности, чем случайности" (Морган,1936, с.186).

Как мы видим, за истекшее столетие в дискуссиях об эволюции ее сторонники либо по-прежнему отдают предпочтение тем же факторам, что и их предшественники, либо, на основании новейших генетических взглядов, высказывают мнения, приближающиеся к мнению Ламарка и преформистов о видоизменении существующего в организме генетического материала под действием стремления к прогрессу.

Дальше