НЕОБХОДИМОСТЬ И ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ НАКАЗАНИЯ

Но что, если Бог не существует? Или что, если Он существует, но человечество не желает покориться Ему? Что тогда? Во-первых, конечно, если нет Творца, если все в конечном итоге происходит от естественных причин, если данная жизнь это все, что есть, тогда какое значение имеет то, как человек себя ведет? Если он всего лишь последнее звено в длинной цепи эволюционных случайностей, то зачем вообще задумываться о его поведении? Ныне покойный, знаменитый эволюционист из Гарвардского Университета Джордж Гейлорд Симпсон пришел к такому выводу:

Открытие того, что вселенная без человека или до его пришествия не имела и не имеет какого-либо предназначения или замысла, влечет за собой неизбежный логический вывод о том, что происходящее во вселенной не может обеспечить каких-либо непроизвольных, всеобщих, вечных или абсолютных этических критериев добра и зла (1951, с. 180).

Материя - сама по себе - неспособна произвести какое-либо ощущение нравственной сознательности. Если во Вселенной нет смысла, как утверждали Симпсон и другие, тогда нет смысла в нравственности или этике. Но концепция бессмысленной нравственности или бессмысленной этики нерациональна. Следовательно, неверие должно утверждать и, фактически, утверждает, что нет абсолютного стандарта нравственной/этической истины и что, в лучшем случае, нравственность и этика относительны и ситуативны. [Нравственность это свойство соответствовать принципам или стандартам правильного поведения. Этику обычно рассматривают как систему, при помощи которой определяется, насколько правильны или неправильны воззрения и поступки.] В таком случае кто может утверждать (корректно), что чье-либо поведение было "неправильным" или что человеку "следует" или "не следует" поступать так-то и так-то? Простой факт состоит в том, что неверие не может объяснить происхождение нравственности и этики. Если Бога нет, то человек существует в окружении, где все можно. Русский писатель Федор Достоевский в романе "Братья Карамазовы" (1880) устами одного из своих персонажей (Ивана) сказал, что в отсутствие Бога позволено все. Французский философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр писал позднее:

Поистине, все дозволено, если Бог не существует, и человек, следовательно, пребывает а жалком состоянии, ибо он не может найти опору ни в самом себе, ни извне. ... С другой стороны, если Бог не существует, у нас также нет никаких ценностей или заповедей, которые могли бы узаконить наше поведение (1961, с. 485).

Сартр утверждал, что что бы ни предпочел человек делать, это правильно, и это качество приписывается самому предпочтению, так чтобы "мы никогда не могли предпочесть зло" (1966, с. 279). Таким образом, невозможно сформулировать систему этики, при помощи которой можно было бы объективно отличить "хорошее" от "плохого". Британский философ-агностик Бертранд Рассел признавал это в своей "Автобиографии":

Мы чувствуем, что человек, распространяющий счастье ценой собственного жалкого состояния, лучше, чем человек, приносящий несчастье другим и счастье самому себе. Я не знаю рациональных оснований этого воззрения или, возможно, более рационального воззрения, что то, чего желает большинство (это называется утилитарный гедонизм), предпочтительнее того, чего желает меньшинство. Это - чисто этические проблемы, но я не знаю никакого способа решить их, кроме политического или военного. Все, что я могу сказать по этому поводу, это то, что этическое мнение может быть доказано этической аксиомой, но если аксиома неприемлема, то нет способа достичь рационального вывода (1969, 3:29, выделено мной - Б.Т.).

Если нет объективной этической аксиомы, - нет нравственно "плохого" или "хорошего", - то концепция нарушения любого вида "закона" становится смехотворной, и наказание, следовательно, будет тщетным. Если не был нарушен ни один закон или стандарт, то на каком основании налагать наказание? Тем не менее, концепции нравственного добра или зла и этические обязанности в большей или меньшей степени испытываются всеми людьми. Хотя Симпсон утверждал, что "человек есть результат бессмысленного и материалистического процесса, который не имел его в виду", он был вынужден признать, что

добро и зло, правильное и неправильное, концепции, неуместные в природе кроме как с точки зрения человека, становятся реальными и обязательными чертами всего космоса, рассматриваемыми нравственно, потому что нравственность возникает только в человеке (1951, с. 179, выделено мной - Б.Т.).

Конечно, некоторые возражали и утверждали, что в различных культурах существуют серьезные различия относительно того, что считается правильным и неправильным. Чарльз Бейлис в статье "Совесть" в "Энциклопедии философии" упомянул это возражение и привлек внимание к таким различиям, которые существуют между людьми, отказывающимися от военной службы по политическим или религиозным соображениям, и добровольцами, а также между людоедами и вегетарианцами (1967, 1/2:190). Однако это упускает из виду главное. К.С. Льюис отметил, что хотя между системами нравственности могут быть различия, эти различия не "составляют ничего, подобного абсолютному различию" (1952, с. 19). Они, несомненно, не будут "различаться радикально", как выразился Бейлис. Как продолжил Льюис, абсолютно другая нравственность была бы подобна стране (возьмем только два примера), в которой людьми восхищаются за то, что они бегут с поля боя или обманывают того, кто был с ними чрезвычайно добр. Тем не менее, как отмечал Томас К. Мейберри: "Общепризнано, что ложь, нарушение обещания, убийство и т.п. это неправильно" (1970, 154:113). Философ-атеист Кай Нильсен даже признал, что спросить "Является ли убийство злом?" означает задать вопрос, отвечающий сам на себя (1973, с. 16). Почему так? В книге "Существует ли Бог?" ("Does God Exist?") А.Э. Тейлор писал:

Но неопровержимый факт состоит в том, что люди не только любят и производят потомство, они также придерживаются мнения о том, что есть различие между правильным и неправильным; есть то, что им следует делать, и то, чего им не следует делать. Различные категории людей, живущих в различных условиях и в различные периоды, могут широко расходиться в вопросе о том, к какой из этих групп принадлежит определенный случай. Они могут провести линию между правильным и неправильным в различных местах, но, по крайней мере, они все согласны с тем, что такая линия существует (1945, с. 83).

Павел писал в Послании к Римлянам 2:14-15:

Ибо, когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: Они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую.

Хотя язычники (в отличие от иудеев) не имели письменного закона, у них, тем не менее, был закон - нравственный закон - и они чувствовали обязательство жить согласно этому закону. Их совесть свидетельствовала относительно определенных нравственных обязательств в согласии с этим законом, побуждая их на совершение добрых дел и призывая воздерживаться от зла.

Но почему было именно так? Почему "нравственность возникает только в человеке", тем самым становясь "реальными и обязательными чертами" Космоса? Почему язычники ощущали обязанность поддерживать определенный этический закон? Кто или что было источником закона, "написанного в сердцах их"? Ответ на такие вопросы, конечно, можно обнаружить только в признании того, что Создатель Космоса и Автор этого этического закона это один и тот же - Бог!

По причине того, Кто Он есть (Творец Вседержитель), и по причине того, что Он сделал (искупил грешного человека), Он имеет право устанавливать нравственные / этические законы, которым люди должны следовать, и устанавливать наказание за любое нарушение этих законов, которое может произойти. Я повторяю: если не было бы закона, то не было бы и греха - так как там, где нет объективного стандарта, не может быть правильного или неправильного. Если нет греха, то человек не имеет никакого нравственного обязательства. Но если от нас не требуется никаких нравственных обязательств, то почему этот земной шар переполнен судами и тюрьмами?

Наказание за нарушение этого нравственного/этического свода законов может принимать любую из трех форм - предупредительную, исправительную или карающую. Предупредительное наказание осуществляется для того, чтобы удержать других от подобных незаконных действий (например, солдаты, отказывающиеся исполнять правомочный приказ старшего офицера, отдаются под трибунал). Исправительное наказание предназначено произвести улучшение в наказуемом (например, начальник требует от лодыря-подчиненного задержаться на работе после окончания рабочего дня). Карающее наказание совершается по той простой причине, что оно заслужено (например, ученик отстраняется на некоторое время от учебы за устное оскорбление учителя).

Все эти три вида наказания являются библейскими по своей сути. Предупредительное наказание было очевидно в смерти Анании и Сапфиры после того, как они солгали о своем пожертвовании церкви (Деян. гл. 5; обратите внимание на ст. 11: "И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это"). Исправительное наказание можно отметить в таких отрывках, как Послание к Евреям 12:6-7, где автор говорит святым:

Ибо Господь кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого не наказывал бы отец?

Карающее наказание очевидно в наставлениях Ною, которые дал ему Бог после Потопа: "Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию". Разумеется, иногда различные виды наказания могут пересекаться (и это часто случается). Военный трибунал для непокорных солдат и их заключение в тюрьму не только возымеет пользу для других (предупредительное наказание), но, стоит надеяться, удержит самих нарушителей закона от повторения своих проступков (исправительное наказание).

Тем не менее, используя карающее наказание, Бог "отплатит" нечестивым. Павел, вспоминая слова Бога в Книге Левита 19:18 и Книге Второзакония 32:35, напомнил христианам первого столетия, которые подвергались жестоким гонениям: "Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь" (Рим. 12:19). В своем втором письме к христианам в Фессалониках Павел уверил их, что Бог справедлив и что

праведно пред Богом - оскорбляющим вас воздать скорбью, А вам, оскорбляемым, отрадою вместе с нами, в явление Господа Иисуса с неба, с Ангелами силы Его, В пламенеющем огне совершающего отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа, Которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его (2 Феc. 1:6-9).

Когда автор Послания к Евреям воскликнул: "Страшно впасть в руки Бога живого!" (10:31), он пытался предостеречь нас от карающего наказания от Бога. Знаменитый британский проповедник Чарльз X. Спурджен однажды сказал:

Когда люди говорят о небольшом аде, это потому, что они думают, что у них только небольшой грех, и они верят в небольшого Спасителя. Но когда вы обретаете значительное ощущение греха, вы хотите значительного Спасителя, и вам кажется, что, если у вас его не будет, то вы подвергнетесь великой погибели и пострадаете от великого наказания от руки великого Бога (процитировано Картером, 1988, с. 36).

Те, кто утверждает, что "добрый Бог" не смог бы осудить людские души на вечное наказание, очевидно, не смогли усвоить то "значительное ощущение греха", о котором говорил Спурджен. Они также не понимают страшной цены, которую Небеса заплатили, чтобы предложить грешному человечеству освящение, оправдание и искупление. Как об этом говорил Павел в Послании к Римлянам 5:8-10:

Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками. Посему тем более ныне, будучи оправданы Кровию Его, спасемся Им от гнева. Ибо, если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертию Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнию Его.

Когда Иисус висел на кресте, умирая за грехи, которых Он не совершал - чтобы заплатить долг, который был не Его, и долг, который мы не могли заплатить - Он возвысил Свой голос и умолял: "Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?" (Мат. 27:46). Один автор назвал эти слова Христа "одними из самых шокирующих в Писании" (Петерсон, 1995, с. 214). Почему? Слово "оставил" это "покинул", "бросил", и здесь оно означает "оставленный Богом" (Бауэр и др., 1979, с. 215). Представьте Сына Божьего - покинутого, брошенного и оставленного Его собственным Отцом, чтобы заплатить цену наших грехов!

Христос принял на Себя гнев Божий, для того чтобы человечеству не пришлось испытать на себе этот гнев. В Гефсиманском саду, когда Петр вынул меч, чтобы защитить Господа, Иисус повернулся к нему и сказал: "Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" (Иоан. 18:11). Что это была за "чаша"? И почему так много мук она причинила душе Христа? Ответ мы находим в Ветхом Завете. В

Книге пророка Иеремии 25:15-16 пророк написал:

Ибо так сказал мне Господь, Бог Израилев: возьми из руки Моей чашу сию с вином ярости и напой из нее все народы, к которым Я посылаю тебя. И они выпьют - и будут шататься, и обезумеют при виде меча, который Я пошлю на них.

Когда нечестивые народы, к которым обращался Иеремия, выпили "чашу гнева Божьего", они пали - и никогда не поднялись вновь - потому что настолько сильным был гнев Бога на их нечестивые дела (стихи 26-27). Автор псалма говорил об этой же чаше гнева:

Но Бог есть судия: одного унижает, а другого возносит. Ибо чаша в руке Господа, вино кипит в ней, полное смешения, и Он наливает из нее. Даже дрожжи ее будут выжимать и пить все нечестивые земли (Пс. 74:8-9).

Петерсон отмечал относительно этих двух отрывков:

Это - чаша, от которой отпрянул наш святой Спаситель. Чаша для "всех нечестивых земли" (Пс. 74:9), эта чаша, полная вина гнева Божьего (Иер. 25:15), никогда не должна была коснуться безгрешных рук Иисуса. Вот почему Он сказал: "Душа Моя скорбит смертельно" (Мат. 26:38) и трижды молился Отцу взять ее от Него. На кресте Сын Божий до последней капли выпил чашу Божьего гнева за грешников, таких, как вы и я. ... И он сделал это добровольно! (1995, с. 216).

У креста мы мельком можем увидеть гнусность нашего греха и его оскорбительность для Бога. Христос - покинутый Своим Отцом - понес карающее наказание, которое должны были понести мы. Мы заслужили его; Он - нет. У креста мы вглядываемся в пропасть человеческого греха, и в ней мы не видим ничего, кроме порока и тьмы. Но также у креста мы вглядываемся в таинственную, непостижимую, необъяснимую любовь Бога, и в ней мы видим святого и праведного Вседержителя, Который, оставив и покинув Своего собственного Сына, упрямо отказался оставить и покинуть нас. Как далее сказал Петерсон:

В свете вечной любви Отца к Иисусу, его крик заброшенности в Евангелии от Матфея 27:46 почти недосягаем для понимания. Вечные отношения между Отцом и Сыном были временно прерваны! На это указывает предыдущий стих, где сказано, что тьма покрывала израильскую землю от полудня до трех часов; происходил основательный суд (1995, с. 214, выделено мной - Б.Т.).

Еще раз я хочу сказать: те, которые утверждают, что они не понимают, как Бог может посылать грешных людей в вечное наказание, попросту либо не осознают отвратительную, мерзкую сущность мятежного преступления человека против Бога, либо не понимают неоценимую, невыразимую плату, которую Небеса были вынуждены отдать, чтобы освободить мятежного человека из тисков сатаны. Гай Н. Вудс писал:

Те, кто хочет смягчить наказание или уменьшить его длительность, указывая на любовь и долготерпение Бога, игнорируют другие качества божества и упускают из виду тот факт, что его благость точно так же проявляется в его качествах правосудия и истины, как в его любви и долготерпении. По сути дела, любовь и долготерпение имеют силу только тогда, когда в божественное управление также вовлечены принципы правосудия и истины. Обещать наказание, а затем в одностороннем порядке отменять его - это невозможно для Того, Кто является не только Богом любви, но и Богом истины! Он не сделает этого, потому что он не может сделать это и сохранить свою сущность. Бог не может отменить свою правдивость, так как "невозможно Богу солгать" (Евр. 6:18). Если бы он перестал быть справедливым и истинным, он перестал бы быть благим. Попытки выделить одни качества великого Господа за счет пренебрежения другими или противопоставить одни качества другим означает компрометировать божественную сущность (1985, 127[9]:278).

Я должен признать, что в наиболее уединенные моменты жизни я размышляю о значении и серьезности трогательного отрывка, который записан в Послании к Евреям 10:28-29.

Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, То сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет?

И в эти же уединенные моменты размышления, как я должен признать, мне часто приходит в голову вопрос (я признаю, что его следует рассматривать чисто с человеческой точки зрения, потому что я - гордый, земной отец двух драгоценных, незаменимых сыновей): "Если бы я отдал жизнь "только" одного из моих сыновей (у Бога был "только" один!), для того чтобы спасти какого-то нечестивца, который был моим врагом, который не только с презрением оттолкнул уникальный, изысканный, бесценный дар крови моего сына, но насмехался над огромной жертвой, для принесения которой мне и моему сыну пришлось пойти на такие муки, - какое карающее наказание я бы придумал для такого человека?