назад
Выступление на Европейской Конференции Христианских Апологетов
Будапешт, апрель 2002 Когда профессор философии Элвин Плантинга (Alvin Plantinga), получая премию имени Джона О'Брайана, в 1983 году выступал с лекцией в университете Нотр-Дам, он назвал свою речь "Советы христианским философам". Я выбрал тему похожую, но более узкую - "Советы христианским апологетам", а если еще точнее, то европейским христианским апологетам. Кто-то из вас сейчас, возможно, думает: "С какой стати ты, американец, даешь нам советы?" Плантинга услышал такой же вопрос и дал на него, по-моему, наилучший из всех возможных ответов. Он ответил так: "Это очень хороший вопрос. Я поступлю с ним, как поступают со всяким хорошим вопросом, когда не знают ответа на него, - я его проигнорирую". Вот и я поступлю так же. Я только хочу вас заверить, что мои советы, какими бы нелегкими и нелицеприятными они ни были, вызваны тем, что Европа несет на себе тяжкое бремя, и цели у нас с вами общие. В числе целей этой конференции - пробудить движение христианской апологетики в Европе, вернуть христианству утраченную им интеллектуальную территорию, сделать христианское мировоззрение жизнеспособной альтернативой для образованных европейцев. Задача сложнейшая; кому-то она может даже показаться непреодолимой. Но мы должны помнить, что мы служим Богу, для Которого нет ничего невозможного (Мат.19:26). Именно это знание вдохновляет нас; именно такая задача на нас возложена. Как же нам лучше всего справиться с ней? Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно осознать, с какими трудностями нам предстоит встретиться. В общем и целом, европейская культура - культура глубоко постхристианская. Это плоды эпохи Просвещения; именно она внесла в европейскую культуру светскую закваску, которая сейчас так разрослась. Отличительной чертой Просвещения была "свобода мысли", то есть стремление к знаниям только путем освобождения человеческого разума. Естественно, такой образ мыслей не мог не привести к нехристианским выводам; и хотя мыслители Просвещения были, как правило, верующими, менталитет той эпохи оказал парадоксальное влияние на последующие поколения: европейская интеллигенция отвергла богословские знания. Богословие перестало быть источником подлинного знания, и, следовательно, научным источником. Утрачена гармония между разумом и религией. Картина мира, восходящая к естественнонаучным знаниям, полностью материалистична. Человек, решительно идущий по пути разума, неизбежно становится атеистом или, в лучшем случае, агностиком. В Восточной Европе секуляризм эпохи Просвещения был подкреплен еще и марксистской критикой религии. И хотя жители Восточной Европы скептически относятся к марксистской позитивной оценке человека и общества (трудно верить в преимущества диктатуры пролетариата, когда нужно ждать семнадцать лет, чтобы купить жалкую малолитражку), большинство до сих пор по-марксистски негативно относится к религии; именно такая оценка внушалась поколениям школьников государственной идеологией. Тем же, кто не желал стоять на позициях атеизма, власти не давали возможности получить высшее образование, тем самым обрекая христиан на принадлежность к низшим, малообразованным слоям общества. В истории европейской мысли были и течения, противоположные рационализму Просвещения, - например, романтизм, - но и они не слишком-то симпатизировали христианству. Более того: порою в качестве альтернативы традиционному теизму они предлагали мистические, пантеистические, языческие верования, тем самым насыщая те религиозные потребности, к которым рационализм эпохи Просвещения относился более чем сурово. На сцене современности в роли такого альтернативного течения выступает самозванный постмодернизм. Просвещение же, которое ассоциируется с новым временем, с эпохой развития науки и технологии, иногда называют модернизмом. Постмодернизм отвергает самодостаточность человеческого разума, ведомого свободной мыслью. На первый взгляд, это может показаться желанным поворотом событий для христиан, утомленных вековыми нападками рационалистов Просвещения. Но в этом случае лекарство хуже, чем сама болезнь, потому что постмодернисты отрицают существование универсальных принципов логики, рациональности и истины. Эта позиция несовместима с христианским представлением о Боге как Создателе и Вседержителе, Который объективно существует и, будучи всеведущим, охватывает весь мир силой Своего разума. С точки зрения христиан истина едина и объективна, что никак не согласуется с постмодернизмом. Зачастую постмодернисты ставят перед собой потенциально антибогословские цели. Вот что пишет, например, литературный критик Роланд Бартс (Roland Barthes): "Приписать тексту Автора - значит заключить этот текст в рамки, снабдить его окончательным значением, завершить письмо… Именно так, отказываясь придавать… окончательное значение тексту (и миру как тексту), литература высвобождает то, что может быть названо антибогословской деятельностью, деятельностью поистине революционной, поскольку отвергая фиксированное значение, она в конечном итоге отвергает Бога и Его ипостаси - разум, науку, закон". Таким образом, постмодернизм не более дружественен христианским истинам, чем рационализм Просвещения. Одинокий голос христианства трудно различить в какофонии категоричных заявлений, ни одно из которых не является объективной истиной. Однако рационализм эпохи Просвещения так глубоко укоренился в интеллектуальной жизни Европы, что такие антирационалистические течения, как романтизм и постмодернизм, обречены быть преходящими веяниями моды. В конце концов, читая текст на пузырьке с лекарством или коробочке с крысиной отравой, никто не принимает его с постмодернистской точки зрения! Ясно, что проигнорировав объективный смысл подобных текстов, мы поставим под угрозу свою жизнь. И вообще, человеческая субъективность имеет свойство проявляться лишь тогда, когда речь идет об этике и религии - но не о вещах, доказываемых научно. И это опять-таки не постмодернизм, а старый добрый классический рационализм эпохи Просвещения; старый модернизм в новом модном наряде. Итак, европейскую жизнь, особенно жизнь интеллектуальную, формирует секуляризм, уходящий корнями в эпоху Просвещения. Хотя подавляющее большинство европейцев так или иначе ассоциирует себя с христианством, по-настоящему верует около 10%, а евангельских христиан среди них - меньше половины. Наиболее существенной тенденцией следует считать рост числа тех, кто "никак не относится" к религии, - от 0% в 1900 до более 22% сегодня. Несомненно, в академических кругах, среди интеллектуалов, этот процент еще выше. Я говорю сейчас об академических кругах, потому что в наши дни университеты - самые важные учреждения, формирующие западную культуру. Именно в университетах учатся будущие политические лидеры, журналисты, юристы, учителя, представители деловых кругов, деятели искусства. Именно в университетах складывается - или, скорее, впитывается - мировоззрение, которое определит их дальнейшую жизнь. И поскольку именно эти люди формируют общественное мнение и культуру в целом, мировоззрение, которое они усваивают в университете, тоже формирует нашу культуру. Меняя что-то в университете, мы тем самым меняем что-то в жизни тех, кто определяет культуру, а значит, меняем и саму культуру. И если христианское мировоззрение снова займет достойное место в университетской среде, это благотворно отразится на обществе целом. Почему это важно? Да потому, что Благая Весть никогда не звучит в пустоте, в изоляции. Она всегда звучит в определенном культурном контексте. Человек, выросший в среде, где христианство до сих пор рассматривается как полноправный и жизнеспособный вариант, легче откроет свое сердце Евангелию, нежели человек сугубо светский, для которого вера в Иисуса Христа сродни вере в фей и эльфов! Или другой пример, более понятный: на улице к вам подходит кришнаит и предлагает уверовать в Кришну. Вам это покажется диковинным, нелепым, может быть, забавным. Для человека же на улице Бомбея, думается мне, такое предложение прозвучит вполне разумно и побудит к размышлениям. Но боюсь, что на улицах Бонна, Стокгольма или Парижа евангельские христиане сейчас выглядят не менее странно, чем поклонники Кришны. Возможно, именно поэтому христиане, умаляющие значение апологетики на том основании, что "никто не приходит к Христу благодаря разумным доводам", так близоруки. Ибо ценность апологетики простирается далеко за пределы непосредственного евангельского свидетельства. Задача ее много шире - создать и поддерживать такое культурное окружение, в котором Евангелие станет жизнеспособным выбором для мыслящих людей. Великий принстонский богослов Дж. Гришэм Мэкен (J. Gresham Machen) справедливо сказал: "Ложные идеи - величайшее препятствие на пути Благой Вести. Если мы допустим, чтобы коллективная мысль народа определялась идеями, представляющими христианство как безобидное заблуждение, то можно сколько угодно проповедовать со всем пылом реформаторов - все равно нам удастся завоевать сердца в лучшем случае горстки случайных прохожих. При таких обстоятельствах Богу угодно, чтобы мы устранили препятствие в корне". А корни препятствия находятся в университете. Именно там и нужно начинать работу по их выкорчевыванию. Понятно, что популярная апологетика, нацеленная на широкие массы, с этой задачей не справится. Только апологетика научного уровня, рассчитанная на специалистов в самых разных областях знания, способна повлиять на университеты и тем самым обеспечить существенные и долговременные изменения. Мэкен замечает, что "на занятиях нужно бороться с распространенными заблуждениями", вместо того чтобы смущать студентов "множеством немецких имен, неизвестных за пределами университета". Однако же, настаивает Мэкен, научный метод "…основан просто-напросто на глубинной вере в укорененность идеи. То, что сегодня является предметом умозрительных размышлений, завтра движет армиями и свергает империи. На этой стадии бороться с идеей уже поздно; это нужно делать, пока она является предметом жарких споров. Вот почему, мы, христиане, должны стремиться переплавить мировую мысль так, чтобы христианство перестало восприниматься как логическая нелепость". Отсюда парадокс: лучшие книги по апологетике были написаны вообще с иными целями. Это, например, "Природа необходимости" (The Nature of Necessity) Элвина Плантинги, "Логика Воплощенного Бога" (The Logic of God Incarnate) Томаса Морриса (Thomas Morris), "Книга Деяний в свете эллинистической истории" (The Book of Acts in the Setting of Hellenistic History) Колина Хемера (Colin Hemer). Так что же, спросим мы, делают евангельские христиане Европы, чтобы победить в этих научных дебатах и таким образом изменить университеты? Откровенно говоря, делают они совсем, совсем немного. За исключением Великобритании и, в меньшей степени, Германии, Европа дала миру крайне мало выдающихся ученых-христиан; тех же, которые все-таки есть, можно сравнить с огромными рыбинами в маленьком пруду. Вне евангельской среды их влияние крайне незначительно. В основном они преподают в библейских школах и семинариях, а не в университетах; публикуются они, как правило, в христианских изданиях, и потому их работы остаются неизвестными для светских ученых; вместо того, чтобы стать членами обычных научных обществ, они остаются в тени и участвуют только в христианских конференциях. В результате они держат свой свет под спудом и не несут Благую Весть в профессиональные круги - а тем временем светское мировоззрение, не встречая препятствий, губительно влияет на культуру. Нам, европейцам, отчаянно нужны ученые-христиане, способные потягаться со светскими учеными. Чарлз Малик (Charles Malik), бывший посол Ливана в Соединенных Штатах, в своем обращении, во время торжественного открытия Центра Билли Грэма в Уитонском колледже, предостерег американских христиан против опасности, которую таит в себе уход в сторону от академических кругов. Он так и спросил: "Кто из евангельских христиан способен потягаться с великими светскими учеными? Кого из евангельских христиан цитируют в качестве классического источника выдающиеся светские авторитеты в области истории, философии, психологии, социологии или политики? Есть ли у евангельской ментальности хоть какой-то шанс стать господствующим образом мысли в крупнейших университетах Европы и Америки - так, чтобы ее дух и идеи оставили неизгладимый след в нашей цивилизации?" И далее: "Чтобы преодолеть эту великую опасность - уход от научного знания, - требуется совершенно иной дух. Этот иной дух (возьмем хотя бы философию как важнейшую сферу мысли и разума) должен состоять в том, чтобы провести год за чтением "Республики" или "Софиста" Платона, или два года за "Метафизикой" или "Этикой" Аристотеля, или три года за "Градом Божьим" Блаженного Августина - и увидеть в этом огромную пользу. Но даже если мы будем делать это по ускоренной программе - как в философии, так и в других дисциплинах, - нам понадобится целое столетие, чтобы догнать Гарвард, Тюбинген и Сорбонну - а где к тому времени будут эти университеты? Ради плодотворной проповеди Иисуса Христа и ради собственного блага протестанты не могут более позволить себе оставаться на задворках интеллектуального бытия". Эти слова звучат как набат. Действительно, европейские евангельские христиане, как и их американские братья, пребывают на задворках интеллектуального бытия. Если мы хотим изменить университеты, а, следовательно, и европейскую культуру, нам нужно вновь включаться в интеллектуальную жизнь! И это вполне осуществимо! Например, в последние сорок лет в англо-американской философии происходят революционные перемены. С конца шестидесятых годов христианские философы начали выходить из тени и отстаивают истины своего мировоззрения, подкрепляя их сложнейшими философскими аргументами, в лучших светских журналах и обществах. В результате облик англо-американской философии преобразился. Полвека назад философы считали разговоры о Боге бессмыслицей и вздором; сегодня уже ни один мыслитель не выскажет такую точку зрения, а многие известные американские профессоры активно проповедуют христианство. Чтобы вы ощутили влияние этой революции, я хочу процитировать довольно большой фрагмент статьи, опубликованной прошлой осенью в журнале "Philo". Автор статьи, выдающийся философ-атеист, жалуется на "десекуляризацию науки, начавшуюся на философских факультетах в конце шестидесятых". Вот что он пишет: "Ко второй половине двадцатого века университеты… стали в большинстве своем светскими заведениями. Принципиальные… позиции во всех областях знания… включали в себя аргументы в пользу материалистического мировоззрения; а богословские факультеты вместо поиска контраргументов погрузились в вопросы о смысле и происхождения религиозных текстов. Философы-аналитики… рассматривали теизм как "антиреалистическое" или "некогнитивное" мировоззрение и требовали "реальности", причем не реальности божества, а реальности выражения эмоций или определенных "форм жизни"… Нельзя сказать, что среди представителей разных областей науки совсем не были верующих [sic] в "личной жизни"; но верующие ученые, как правило, не упоминали о своих религиозных убеждениях в публикациях и лекциях; в первую очередь потому, что религия… имела чрезвычайно низкий гносеологический статусе и никак не могла занять и удержать достойную позицию в академических кругах. Секуляризация основного научного потока начала стремительно ослабевать после выхода в свет в 1967 году весьма влиятельной книги Плантинги "Бог и другие умы" (God and Other Minds). Философам стало понятно, что материализм не способен превзойти теизм в условиях ценностных принципов аналитической философии: точность определений, твердая аргументация, научная эрудиция, последовательная защита религиозного мировоззрения. Эта книга, а семь лет спустя и вторая, еще более впечатляющая книга Плантинги "Природа необходимости" (The Nature of Necessity), ясно доказали, что христиане способны поддерживать высокий уровень аналитической философии - на том же "игровом поле", где подвизались Карнэп (Carnap), Расселл (Russell), Мур (Moore), Грюнбаум (Grьnbaum) и другие материалисты… Таково свидетельство выдающегося философа-атеиста о переменах, которые произошли в англо-американской философии у него на глазах. Я думаю, он немного преувеличивает, когда говорит, что от четверти до трети американских философов - верующие; но данные, которые он приводит, действительно свидетельствуют об ощутимом влиянии христианских философов на эту область знания. Горстка преданных защитников, как войско Гедеона, способна оказать непропорционально огромное воздействие на большинство. А вот принципиальная ошибка Смита (Smith) состоит в том, что он называет философские факультеты "последним оплотом" Бога в университете. Напротив, философские факультеты - это плацдармы, с которых начнется христианское завоевание остальных университетских дисциплин. По-моему, мы более чем ясно видим это в области естествознания, где диалог между религией и наукой становится все плодотворней, а число сторонников так называемой теории "разумного Сотворения" продолжает возрастать. Я говорю все это к тому, что задача десекуляризации вовсе не безнадежна и не требует резких и грандиозных перемен. Главная надежда на культурные перемены, о которых говорили Малик и Мэкен, заключена в христианской науке; но ее вклад в дело Христа можно будет оценить только несколько поколений спустя, когда она просочится сквозь сито массовой культуры. О трудностях, стоящих перед нами, я сказал все, что собирался сказать. Итак, что я могу посоветовать тем, на кого Бог возложил задачу, от которой просто дух захватывает, - стать христианскими апологетами в Европе? Только очень реальные, очень практичные вещи.
"Одна из интеллектуальных трагедий нашего века заключается в следующем: в то время как философия в англоязычных странах достигла высокого уровня аргументации и точности выражения мысли, богословие подверглось влиянию континентальной философии экзистенциализма, которая, несмотря на ее многочисленные заслуги, отличается весьма вольным и расплывчатым стилем изложения. Если аргументация в богословии вообще имеет право на существование, то в богословии высокого уровня она должна быть особенно внятной и особенно тщательной. Это очень хорошо понимали Фома Аквинский и Дунс Скот, Беркли, Батлер и Пэйли. Пришло время богословию вернуться к самым высоким своим образцам". Высокие образцы аналитического философского мышления позволят вам сформулировать веские апологетические аргументы в поддержку и в защиту христианского мировоззрения. За последние десятилетия специалисты в области философии религии пролили свет на вопросы о рациональности и обоснованности веры, о доказательствах существования Бога, о таких атрибутах божества, как необходимость, предвечность, всемогущество, всеведение и благость, о страдании и зле, о природе души и вечности, о чудесах; рассматриваются даже сугубо христианские доктрины - учение о Троице, воплощении, искуплении, первородном грехе, откровении, аде и молитве. Поистине трудно представить все богатство материалов, созданных представителями аналитической философии - специалистами в области философии религии. Если вы хотите быть хорошими апологетами, изучайте аналитическую философию - пусть даже ваша специализация далека от философской апологетики. Предположим, вы решили специализироваться в области научной или исторической апологетики. И что же? Самые важные вопросы, с которыми вам предстоит иметь дело, вытекают из философии науки или теории познания. Я снова и снова я встречаю исследователей Нового Завета, которые приходят к ложным выводам или исходят из необоснованных предпосылок - и все по своей философской наивности. Какова бы ни была ваша специализация, вы будете лучше подготовлены как апологет, если вы изучали аналитическую философию. Для начала можно прослушать курс или прочесть учебник по формальной логике. Затем проработайте учебник по модальной логике, по логике возможности и необходимости. Прочтите "Введение в аналитическую философию" - таких книг несколько, и все они хорошие. И, наконец, можно приступать к аналитической философии религии. Для начинающих особенно хороши "Внутренние основания для надежды" под редакцией Майкла Мюррея (Reason for the Hope Within, edited by Michael Murray (Wm. B. Eerdmans, 1999)). В качестве справочного пособия пригодится книга Филиппа Куина (Philip Quinn) и Чарлза Талиаферро (Charles Taliaferro) "Справочник по религиозной философии" (A Companion to Philosophy of Religion (Blackwell, 1997)); также можно обратиться к "Философской энциклопедии" (Encyclopedia of Philosophy) под редакцией Рутледжа (Routledge). Есть масса замечательных антологий по философии религии, - например сборник 2000 года "Философия религии" (Philosophy of Religion (2002)), который я недавно редактировал для издательства "Edinburgh University Press". И все очень сложно. Зачастую европейскими университетами руководят ярые противники христианства. От студентов - евангельских христиан стараются избавляться: им отказывают в степенях и должностях. Жертвы антихристианской дискриминации были, есть и будут. Эти наши братья - настоящие интеллектуальные мученики ради Христа, и мое сердце болит за них. Но мы постепенно преодолеваем эти трудности. В Соединенных Штатах на философских факультетах становится все больше студентов-христиан, успешно пробивающих себе путь. Представителям старой системы приходят на смену молодые христианские философы, и облик университета не может не меняться. Слова Томаса Куна о научных революциях по праву относятся и к революциям христианским: они свершаются шаг за шагом, по мере ухода старых поколений. Так, скорее всего, произойдет и в Европе. Наберитесь терпения. Будьте настойчивы. Пребывайте в молитве. Изменения наступят. Я понимаю, некоторым из вас уже поздновато заниматься диссертацией. В таком случае предлагаю вам стать наставниками людей помоложе и помогать им в их изысканиях. Но если вам меньше тридцати пяти лет, не упускайте свой шанс на самостоятельное исследование. Вот ключи к успеху: во-первых, выбрать тему, к которой вы по-настоящему неравнодушны; во-вторых, найти в светском учебном заведении руководителя, который отнесется к этой теме по меньшей мере благосклонно. Возможно, чтобы не настраивать ученый совет против себя, вам придется писать на тему более нейтральную, чем хотелось бы. Например, моя докторская диссертация была просто обзором исторической апологетики на тему Воскресения Иисуса. Спокойно получив степень, я опубликовал второй том работы - сотни страниц самостоятельного исследования. Я надеюсь, что многие из вас серьезно рассмотрят возможность научной работы, которая станет неотъемлемой частью вашего апологетического служения. До тех пор, пока мы не узнаем, какими нас хочет видеть Бог, все наши достижения - это попросту дерево, солома и сено. Вот почему духовный рост так же важен апологетам христианства, как и рост научный. Итак, повторю вкратце мои советы европейским христианским апологетам: 1) овладейте английским языком; 2) хорошо изучите аналитическую философию; 3) получите научную степень в своей области; 4) не забывайте о личностном и духовном росте. Кроме этого, я предложил бы вам вступить в общество ученых-единомышленников. Последние три года я несу служение в качестве президента Евангельского философского общества - недавно возрожденной ассоциации философов-христиан. Общество наше насчитывает более 1100 членов. Наш журнал "Philosophia Christi" - единственный в мире евангельский философский журнал, который сейчас становится ведущим изданием в области философии религии. Это бесценный источник информации для тех, кто занимается христианской апологетикой. Мы стремимся открывать филиалы в разных странах Европы и приглашаем вас вступать в них. Я верю, что Европа изменится. Я с восхищением наблюдаю за возрождением христианства в Европе, свидетельство чему - наша конференция. Я молюсь, чтобы Бог сделал Своих преданных учеников могучей силой, способной изменить европейские университеты и, следовательно, европейскую культуру, чтобы люди снова услышали Благую Весть и чтобы она преобразила их жизни. Перевод Светланы Чернобай под ред. Е. Канищевой, 4 августа 2002 г.
назад |